Люблю, целую, обнимаю. Спокойной ночи, сладких и красивых снов. С тобою быть всегда готов. Но ты, как будто неживая, Зависла в фикции из в формулах застывших слов. Смотрю, не удивляясь - наблюдая. Мне кажется, что... Лучше промолчу. Ты та же или, всё-таки, отчаянно другая? И я уже не тот: как видишь, на беду. Лишь удивляюсь выдержке твоей из колебаний, Средь сих бессмысленных, хоть иногда и трепетных пустот. Здесь что-то мерное во всем, вплоть, даже, до занудства И ты, как долг какой-то исполняешь с этим... блуд? Нет, без проблем. Но мне такой подход твой позволяет Уйти, не попрощавшись,

Устав от нагромождений Зауми слов и фраз Ложусь головой на колени Мурочки - сонный час. Мурочка рукою тепленькой Погладит лоб и щеку Пальцем от лба через нос К подбородку ведёт и весело скажет "ку-ку". Мурочка такая уютная, Мурочка - нежности плен. Мурочка лаской баюкает. Обмяк, не хочу перемен. Мурочка голову склонит Волосами проводит, смеясь, Защекочет. Губы уронит И "чмок", в мои губы целясь. Мурочка, тонкая талия, Обхвачу и прижмусь посильней. Милота от нее та ещё, Поделюсь милотою с ней. Мурочка синеглазая, Лёгкий смешок и вздох. Вспомнила что-то, с радостью Шепчет,

Такие тошные ведутся перетоки От крайности до крайности другой: То ненавижу вдруг тебя, а то люблю жестоко, Теряя голову, беспечность и покой. В одно мгновение проходят перемены, И нестабильность эта разрушает каждый день Одним и тем же колебанием, до бреда, С валяния в твоих ногах до "гордого" вставания с колен. Порывы эти постоянны и повсюду, Преследуют - в кровати и в строю. Умом ведь понимаю - ничего не будет. Но чувством все надеюсь и люблю Я нездоров, а, может, - вовсе спятил - К тебе то льну, то не могу терпеть. То жду, чтобы тебя хоть кто захапал, А то готов возле себя

Широкие какие-то дали слишком, До таких не добраться никогда. Лучше ступени - пускай и ограниченные, Но точно знаешь ведут куда. Лучше бы я сморщился ещё до того дня рокового, Когда открыл тебя и пропал. Стоя теперь среди леса и совсем не кайфуя, Ощущаю, что... Ощущаю, что... Ничего не ощущаю - высох. Истощен червями, ветром, потом, Солнце ещё последнее выжгло. Супом кормят и спасибо на том. Не знаю, что там не совпало, Вроде бы ничего лишнего не хотел, А лишнее, как раз и упало: Меня привалило и я чуть жив. Потрогай мои холодные руки. Не можешь? Ну, значит, на том и сошлись. Коры сосновой

Я так скучал В ночей тиши холодной предрассветной. К тебе одной За мыслью мысль цепочкой отправлял. Дошли ли до тебя? Иль по пути затихли И не добрались с грузом, где, любя, Расставил для тебя слова и вздохи, фразы, Смущённые и радостные - те, Что, где звучали, то благообразно, То пошло, то с тоскою по мечте. Скучал, тебя не видя и жалея Минут, часов унылых череду - Таких бесхозных, брошенных в аллеях На листьев пятна, на траву сухую И дальше - в воду на недвижимом пруду. Все растеклось и смазалось сумбуром. Не вижу красок и структур не различу. Скучал, скучаю - однообразья россыпь Одних и

Приятель, уезжая в Канаду, оставил собственные переводы поэзии венгерской поэтессы Шанды Пуэцоши (Будапешт) из ее цикла "Хламидиоз" (1989-1991). Просил представить общественности. Публикую. Толик прислал канадских сладостей (и не сладостей тоже)). Вкусно. Не все понятно, но все вкусно. Спасибо, Толик. Инцидент с его необъявленным визитом в Москву считаем исчерпанным. Толик выслал электронкой ещё несколько переводов стихов Шанды. Как он сказал, тех, которые ему особенно дороги. Ладно, Толик, опубликую позже. Ещё... Толик дал мне номер мобильного этой женщины - самой Шанды Пуэцоши!

Приятель, уезжая в Канаду, оставил собственные переводы поэзии венгерской поэтессы Шанды Пуэцоши (Будапешт) из ее цикла "Хламидиоз" (1989-1991). Просил представить общественности. Публикую. Толик... Толик признался, что недавно был в Москве. И не заехал! Так вот друг. Я спросил Толика, не для того ли он приезжал, чтобы разыскать свою венгерскую бомжиху Шанду Пуэцоши. Толик ничего не ответил. А я не сомневаюсь, что именно из-за нее. Не заехал. Спасибо, Толик, друг. Собирался бросить это дурацкое занятие с публикацией стихов этой странной дамочки, но подумал, что кому-то этот цикл,

Приятель, уезжая в Канаду, оставил собственные переводы поэзии венгерской поэтессы Шанды Пуэцоши (Будапешт) из ее цикла "Хламидиоз" (1989-1991). Просил представить общественности. Публикую. Спросил у Толика, откуда у него эти стихи. Он сказал, что в году 93-м или 4-м Шанда приезжала к ним в НИИ стали, они познакомились, узнали, что оба любят поэзию и венгерка дала Толику тетрадку со стихами собственного сочинения. Потом женщина как-то неожиданно исчезла, и тетрадка осталась у Толика. Я спросил, спал ли он с ней. Не с тетрадкой, с Шандой Пуэцоши. Толик ответил, что нет. Не знаю, не

Приятель, уезжая в Канаду, оставил собственные переводы поэзии венгерской поэтессы Шанды Пуэцоши (Будапешт) из ее цикла "Хламидиоз" (1989-1991). Просил представить общественности. Публикую. Толик, успехов тебе в Виннипеге. "Была пизда, теперь цветут каштаны", 1991 (Перевод - Анатолий Ващенин) Как мы плакали... Как это было по-настоящему... Янош... Дорогой наш товарищ... Товарищ Кадар... Сознание дважды теряла... Кошелек один раз... Девственность сохранила... Удивительно даже... Лучше бы наоборот... Кошелек нужнее... Как выжила?.. Удивляюсь... Все так странно... Теперь не

РАЗБОЙНИК И ОТШЕЛЬНИК Джунгли закончились и на открывшейся равнине, над обрывом, под которым протекала узкая река, Бо Чи увидел хижину отшельника. Он, не мешкая, пошел прямо к ней. Верно, заприметив Бо Чи, из хижины вышел опиравшийся на посох, но ещё достаточно молодой мужчина - сам отшельник Мель Ти Шонг. - Приветствую тебя! - окликнул гостя Мель Ти Шонг. - Я Абибас, - сказал Бо Чи. - Ты знаешь меня? - Абибас-разбойник, - уточнил отшельник. - Жители окрестных деревень много пострадали от тебя. Бо Чи подошёл вплотную к отшельнику и выхватил у того его посох. - Трусливые дикари. Они и должны

Когда они начали встречаться, никто не понимал, как между этими, такими разными двумя, вообще могло что-то быть. Где и как нашлось то общее, что их соединило. Она, такая изящная, прямая, заострённая, и он - сплошное "это", и то лишь в моменты, не заполненные сквернословием. Сейчас они сидели за столиком у входа в кафе Джованни Куккаро. Джовани... Кстати, на прошлой неделе он купил себе новую "Лянчу" - вон она стоит, голубая, с розовым отливом. Так вот, Джованни не находил себе места, когда видел их вместе. - Эта белецца чем-то, явно, отравилась, когда не видит, с кем

місяць яскравий, усмішка сильна, ти неймовірна, цікава, красива. твої очі мудрі, вони не прості. я завжди дивуюсь твоїй красі. думок багато в моїй голові, ти так важлива в моєму житті. можливо, і місяць не такий мальовничий, як голос твій ніжний, він яскравіший. і я не знаю, що ти відчуваєш, можливо, ти порожня є до мене. та це мені ніяк не заважає, ти все така ж чудесна, як той місяць. не думати про тебе я не можу, хоча в житті хочу уникнути твій погляд. ти так цікава і водночас однотипна, хоча це слово тóбі не пасує. та ні, я помилилась, ти не однотипна. ти просто є стабільна, стабільно