Когда они начали встречаться, никто не понимал, как между этими, такими разными двумя, вообще могло что-то быть. Где и как нашлось то общее, что их соединило. Она, такая изящная, прямая, заострённая, и он - сплошное "это", и то лишь в моменты, не заполненные сквернословием. Сейчас они сидели за столиком у входа в кафе Джованни Куккаро. Джовани... Кстати, на прошлой неделе он купил себе новую "Лянчу" - вон она стоит, голубая, с розовым отливом. Так вот, Джованни не находил себе места, когда видел их вместе. - Эта белецца чем-то, явно, отравилась, когда не видит, с кем

Я включил на телефоне музыку, что-то лирическое, которая и звучала теперь из динамика портативной колонки. Мой Кенон работал на режиме видео. Лиз начала свой танец - роскошный, полный экспрессии, которым она заполняла всю комнату, специально освобожденную от мебели и окрашеную в стерильный белый. Лиз пронеслась в умопомрачительном па прямо перед объективом, что я рефлексивно протянул руку к фотокамере, боясь что та упадет. Лиз кружилась, изгибалась, прыгала, отдаваясь танцу по-полной. Она ходила в детстве на танцы и знала, что делает. Она была полностью обнажена и только лицо было скрыто

Моника бросила поднос на стол и расплакалась. Она не понимала, почему должна работать ещё и завтра, в не свою смену. И это в день, когда Рикардо везет ее в Рим! "Люсия могла бы поговорить об этом со мной, а не ставить ультиматумы синьору Энцо!" - мысленно негодовала Моника, перекатывая по пустой чашке остатки кофе. - Моника, посетитель! Это кричал синьор Энцо, владелец кафе - человек добрый, но легко поддающийся чужому влиянию. Не самому лучшему, нужно сказать влиянию. Последним, кто воспользовался простотой и податливостью синьора Энцо, был страховой агент "Дженерале". Он

Маурицио поставил перед приятелем "Перони", а сам взялся за мытьё стаканов: Вероника умудрилась купить дешевое средство для мытья посуды и теперь все стекло было в радужных разводах. "Вечно у нее что-то не так, тупоумная экономистка. Целый ящик этой дешёвой дряни!", - думал Маурицио, глядя на приятеля. Жан-Лука залпом выпил полбутылки, отрыгнул и уставился на свою руку. Он несколько месяцев назад повредил ее на станке и только недавно ему сняли гипс. - Болит? - спросил бармен. - Нет, - ответил Жан-Лука и посмотрел на другую сторону руки. - А этот реабилитолог крутой мужик

Абу-ль-Аля сидел под стеной в тени оливы и слегка раскачивался в стороны. К нему подошёл богато одетый человек и, оглядевшись по сторонам, обратился к мудрецу. - Приветствую тебя, о достославный Абу-ль-Аля. Я купец из Алеппо, но и туда дошла весть о твоей мудрости и... - Покороче, - прервал купца Абу-ль-Аля. - Да, прости, о мудрейший. Скажи, могу я задать тебе один вопрос? - Задавай, если он у тебя с собой, - ответил слепой и стал раскачиваться вперёд-назад - так же слегка и мерно. - Ага. Так вот, - начал излагать свою заботу купец из Алеппо. - У меня есть дочь, на выданье. Тут купец сделал

К стоявшему с распростёртыми руками Абу-ль-Аля подлетел орёл и, бросив к ногам слепого серну, уселся на остроконечный камень. - Ты не полетишь, человек, - сказал орёл. - Мне это и не нужно, - ответил Абу-ль-Аля и чихнул. Он двадцать дней удерживался от принятия пищи и теперь запах козы щекотал его обоняние. - Но и ты, птица, не получишь ответ на свой вопрос, если не уберешь от меня это животное. Орёл спрыгнул с камня и лишь только уцепился клювом в спину серны, чтобы оттащить ее, как тут же был пойман Абу-ль-Аля. - Теперь и ты не полетишь, - сказал мудрец. Он так сдавил крылья благородной

Юноша спросил Абу-ль-Аля: "Я полюбил девушку, такую прекрасную и чистую, что внутри нее поместилась Вселенная. Как мне заполучить ее?". Абу-ль-Аля, выставив вперёд ладонь, сказал: "Поцелуй девушку в запястье, согни к ладони ее большой палец, а остальными зажми его в кулак, и она твоя." "Так просто?" - спросил юноша. "Конечно, нет, глупец!", - ответил мудрый старец, - "Если ты и сумел разглядеть в ней Вселенную, то только благодаря Небу. У Неба и проси. Если ты услышишь молчание этой девушки, обращённое непосредственно и только в твои уши, это и

Абу-ль-Аля лежал на большой мраморной плите, подставив свое тело солнечным лучам. Только набедренная повязка, которая прикрывала чресла, указывала, что это не какой-то дикарь, а самый, что ни на есть, поэт и мудрец. Слепой лежал не шевелясь и придавался блаженству. Рядом с его головой, захватив край плиты, возвышался холмик муравейника, в котором копошились муравьи. - Добыча пропитания - доля всех существ под этим небом, - рассуждал Абу-ль-Аля. - Но не могли бы вы суетиться потише? Последнее обращение касалось непосредственно муравьев, но те никак не отреагировали на слова мудреца. Абу-ль-Аля

ЗВОРОТНІЙ ЗВ’ЯЗОК Роман Магрук Умань, Україна [email protected] ПЕРША СЕРІЯ ІНТ. СЕСІЙНА ЗАЛА ВЕРХОВНОЇ РАДИ УРСР – БАЛКОН - РАНОК ТИТР «Серпень, 1990» Вид з балкону на повністю заповнену депутатами залу засідань Верховної Ради УРСР. З п'яти місць в президії під гербом УРСР та скульптурою Леніна зайнято чотири, разом з ГОЛОВУЮЧИМ (50). ГОЛОВУЮЧИЙ Прошу поіменне голосування, тільки поіменне голосування. Прошу технічні засоби. Голосуйте. Пікаючи, звучить відлік голосування. Один з небагатьох присутніх на балконі – чоловік з густою шевелюрою, в джинсовій тенісці – уважно дивиться в

Синички Роман Магрук Надя достала из кошелька розовую купюру и протянула её через плечо впереди сидящего мужчины: - Передайте, пожалуйста. Маршрутка была забита до отказа и Наде пришлось изловчиться, чтобы, держась рукой с кошельком за штангу поручня, встать и на вторую ногу. Кто-то больно ткнул локтем в спину. - На остановке! - окрикнули водителя впереди. Маршрутка сбавила ход и, с прерывающимся свистящим звуком, остановилась. - Сдачу с двухсот передайте, пожалуйста, - стараясь погромче сказала Надя. «С двухсот сдачу» - повторили несколько удаляющихся голосов впереди. «Передал уже…передал» -

Оргкомитет Роман Магрук «Раз, раз, раз», - косой, расширяющийся звук разнёсся эхом по площади. «Б…б…б…п…п…пре…предикат…мило», - звук опять, сделав зигзаг, ушёл куда-то вверх и в сторону. - «Так нормально. Но…но…но... Да, оставляй». Сцена была готова ещё с вечера и сейчас стояла пустой тёмной пещерой. Те пару пятен голов и рук, что там бродили, особо не оживляли её – огромную и глубокую. Зато рядом, прямо перед окнами, белыми весёлыми солдатиками репетировали барабанщицы. Алексей взял с подоконника бинокль и посмотрел в сторону высоко поднимавших колени марширующих. - Как отдохнул? – весело

- Ты. И эта комната, - сказал Саша и посмотрел ей прямо в глаза. Таня улыбнулась. - И что мы будем делать с этой комнатой и мной? – обращался к нему её чудесный голос. – Ты знаешь, что уже пора? - Что пора? – Саша коснулся её руки. Она улыбалась, не глядя на него. Улыбалась легко, но эта лёгкость пронизывала Саше грудь, тепло занемевшую внутри, и отдавалась стучащей кровью в висках. - Пора, пора…, - сказала Таня и повернулась лицом к окну, светясь розовым полупрозрачным профилем… Пищал будильник. Саша открыл глаза и посмотрел на часы. Потом на Свету. Она уже не спала, читала журнал. «Как-то