К стоявшему с распростёртыми руками Абу-ль-Аля подлетел орёл и, бросив к ногам слепого серну, уселся на остроконечный камень.
- Ты не полетишь, человек, - сказал орёл.
- Мне это и не нужно, - ответил Абу-ль-Аля и чихнул. Он двадцать дней удерживался от принятия пищи и теперь запах козы щекотал его обоняние. - Но и ты, птица, не получишь ответ на свой вопрос, если не уберешь от меня это животное.
Орёл спрыгнул с камня и лишь только уцепился клювом в спину серны, чтобы оттащить ее, как тут же был пойман Абу-ль-Аля.
- Теперь и ты не полетишь, - сказал мудрец. Он так сдавил крылья благородной птицы, что та не могла и пошевелиться. - Но я отвечу на вопрос, который тебя интересует: что хуже - иметь и потерять или не иметь вообще.
- Ты делаешь мне больно, человек. - сдерживая слезы сказал орёл, - Отпусти.
Абу-ль-Аля подбросил орла и тот, дважды взмахнув крыльями, снова сел на большой остроконечный камень. Абу-ль-Аля же снова расставил в стороны руки.
- Во-первых, - начал Абу-ль-Аля, - получать, иметь и терять - это не плохо и не хорошо. Это - просто событие. Такое же, как и не иметь вовсе. У него есть начало, средина и конец. Только и всего. Во-вторых...
Тут Абу-ль-Аля опустил руки и замер, очевидно, погрузившись в дремоту.
- Человек! - окликнул мудреца орёл, - Что во-вторых? Человек!
Но мудрейший Абу-ль-Аля уже крепко спал. Орёл ещё какое-то время смотрел на него, а затем, дважды взмахнув крыльями, поднялся в небо, оставив под собой и Абу-ль-Аля, и остроконечный камень, и молодую серну.
- Во-вторых, ты способен понять и сделать выбор сам, - сказал Абу-ль-Аля и снова расставил в стороны руки.
