- Навсегда?
- Да.
- Никогда?
- Да.
- Я пойму…
- Нет.
- Подожди!
- Иди.
- Я прошу!
- Фу.
- Я молю!
- Тю.
- Та… такси!
- Прости…
Кто-то улица, толпа.
Где-то камуфляж, стрельба.
Что-то тишина, окно.
Здесь один, одна, одно.
Когда-то выбор, подоконник, пол.
Где-то раковина, чайник, стол.
Кто-то дверь, цветы, вино.
Здесь один, одна, одно.
Почему-то льются, режут.
И зачем-то бьются, лезут.
Для чего-то пьют, едят.
Там… а здесь и не глядят.
Для кого-то бредят, пишут, рвут.
И зачем-то бродят, стонут, трут.
Почему-то дарят, получают, спят.
Там… а здесь и не глядят.
Эти кто-то, но не я,
Это где-то, но не для меня.
Золотые унитазы розовых мечтаний – в лом.
Алюминиевые вазы мусорных скитаний – в дом.
Ели синие в кадушках отцвели и на юга.
Белки белые в пивнушках ставят совесть на рога.
«А, Б, В» уже не катит, «Раз, два, три» им подавай.
Левой, правой, левой, правой свой желудок набивай.
Обобрала, лохонула Армия Большой Еды, Армия Звезды.
До пизды!
Мы все на приисках у жизни
По шею в грязи и говне
Алмазный стержень чистой мысли
Находим и теряем наравне.
Нет света в этом тёмном царстве,
Все впереди и позади – кроты.
На ощупь жрём, на ощупь гадим,
На ощупь любим и в конце на ощупь сдохнем,
Не веря в чудо, не веря, что в конце туннеля – свет.
И ты поверишь тоже в Бога, узнав сто раз, что Бога – нет.
Жизнь пуста.
Лишь только эхо
Блуждает по ущельям тёмных душ.
Жизнь пуста.
Ты скажешь тихо:
«Пусть сохнет на ресницах лживых тушь».
Жизнь полна.
Опять в окно немое
Стучит мираж любви, желает подоиться тля.
Жизнь полна.
Сегодня на второе
Вираж миньета, анальным кончится петля.
Жизнь пуста.
Лишь только ветер
Гоняет пепел в галереях чувств.
Жизнь пуста.
Как от помойных вёдер,
Воняет словом из картонных уст.
Пей до дна.
Изъеден молью голос,
Созрели зубы кусать минувшего фантом.
Пей до дна.
Смолочен боли колос,
Пропели трубы – Харон подводит свой паром.
Мёртвые озера расплесканных теней.
Это будет скоро – долго ждать.
Голодные бульвары заплеванных камней.
Это будут нары – надо спать.
Расколотая надвое засохнет до утра.
Это будет главное – пора их посылать.
Поверхностью измерянный ведётся на «когда».
Это будет радость – от труда.
Как приятно бывает кричать,
Перекрикивать, вопить и рычать,
Сыпать пеной, краснеть и рявкать,
И икотой сопливой в тумане гавкать;
Убежать ото всех и упасть на кровать,
И руками веки до рези терзать,
А затем, свернувшись в клубочек, лежать,
В темноте вспоминать, забывать и… прощать.
Вот бы волком на час хоть стать,
Чтоб овечьи шкуры и морды порвать;
Кишки, мозги и души бараньи сожрать
И на кости кровавым поносом посрать;
Облизать с губ мохнатых слюну,
Сесть, устало повыть на луну,
Лечь, подышать в темноту,
Закрыть глаза, послушать тишину,
Поджать хвост, зарыть в мех нос,
Лапой дернуть, зевнуть… и…
Муууу, его я не пойму.
Беэээ, я влюблена в тебе.
Меэээ, в своем ли он уме?
Куд-кудах, такой большой, что ах!
Кря, всё пишет он не зря.
Хрю, и этот тоже хрю.
Гав, а что такое love?
Кукареку, смерть нарику!
Мяу, погладьте вы меня.
Уууу, нето я укушу.
Ты когда-нибудь выйдешь из позы
И, бредя по тропинке сырой,
Вдруг поймёшь, что колючие розы
Просто ищут от рук беспокойных покой.
Ты сорвёшь на обочине лютик
И, прижав его нежно к груди,
Бросишь злости ты ивовый прутик
И… свернёшь с обид бесполезных пути.
Ты отыщешь в березовом хоре затишье
И объявишь мелодии боли антракт.
Скинув рубище загнанной мысли,
Бросишь чувства в спокойствия мрак.
Ты приляжешь, укроешься звёздною пылью,
Потеряешься в запахах трав:
Всё что не было – станет тут былью,
Всё что было… лишь сон святой прав;
Всё что будет… это тебя и разбудит.
Спи, мышонок, он тебя любит.
Спи, малютка, она тебя любит
Спи, мы все тебя любим.
Закрой глазки.
Вот так.
Баю-бай…
Поладич Євген Дмитрович, 2000 рік.